|
7. Священнослужение
Помимо богослужения в церкви духовенство исполняло и ряд других обязанностей, среди которых особенно обременительной был выезд к прихожанам в места их проживания. На Кольском Севере церковные приходы занимали огромную и при том почти бездорожную территорию. Селения нередко отстояли от церкви более чем на сто верст. Кольский священник Петр Епимахов 9 октября 1686 года сообщал: "В приходе Воскресенской соборной церкви лопских погостов семь: Кильдинской, Воронеской, Се-миостровской, Ловозерской, Масельской, Нотозерской, Сонгельской... и он в тех погостах лопарей исповедовал, и младенцов крестил, и родильницам молитву давал, и браки венчал, и усопших отпевал". О том же доносил борисоглебский священник, живший в Коле: "В погосты Пазрецкий и Нявдемский для всякой духовности к лопарям ездит..." В поэме Некрасова "Кому на Руси жить хорошо" священник рассказывает: Дороги наши трудные, Приход у нас большой. Болящий, умирающий, Рождающийся в мир Не выбирают времени: ...В глухую ночь осеннюю, Зимой в морозы лютые И в половодье вешнее Иди — куда зовут! Трудно не только физически, говорит священник, нельзя без боли в душе выносить "предсмертное хрипение, надгробное рыдание, сиротскую печаль!". В отдаленных от приходской церкви селениях постепенно жителями строились часовни и беспричтовые церкви, куда священник с причетником выезжали для богослужения и совершения религиозных треб на храмовые праздники и в некоторые другие установленные дни. Так, из Териберского прихода (открыт в 1885 году) причт выезжал в Мало-Оленье, к часовне Петра и Павла, три раза в год: 29 июня, 5 и 26 августа, проводил молебны и всенощные бдения. Из умбской Воскресенской церкви причт периодически выезжал в свои "приписные" церкви: в Порью Губу к храму святого Николая, и в Кузреку к храму Сретения Господня. Из Сретенского прихода (открыт в 1857 году) священник и дьячок регулярно ездили к своим прихожанам в часовни, построенные лопарями и промышленниками: в Малонемецкое — к часовне преподобного Трифона, Мотовку — Воскресения Христова, становище Столбово — святого Николая, Нявдему — святого Георгия, Китовку — святого Николая и в Печенгское селение к часовне Пречистой Троицы. К приезду священника верующие съезжались на богослужение из разных мест, прекращая на время промысловые и другие занятия. В 'большие праздники, особенно на Пасху и Рождество Христово, жители отдаленных селений обычно являлись на богослужение в свою приходскую церковь. Присутствие на богослужении сближало людей разного состояния, способствовало преодолению общественных трений. Во второй половине XIX века в практику церковной службы вошло говорение проповедей — популярное объяснение священником основ христианской веры, смысла религиозных праздников и беседы нравоучительного характера. Так, в послужной ведомости священника печенгской Сретенской церкви К. П. Щеколдина в графе "Сколько в год проповедей говорил" сказано: в 1872 году "говорил три проповеди '. Образовательный уровень сельского духовенства в XIX веке резко поднялся. В послужных списках XVIII века постоянно отмечается тот факт, что священнослужители не имели специального образования ("в школах не бывали"). В пореформенный период священники обычно имели семинарское образование, а дьячки являлись выпускниками духовных училищ или приходских школ. Так, упомянутый К. П. Щеколдин окончил "полный курс Архангельской духовной семинарии... обучался наукам: богословским, философским, словесности и языкам — греческому, латинскому и французскому". Духовное начальство придавало большое значение проповеднической деятельности сельских священников и поощряло лучших наставников прихожан. В отчете Кольского благочиния за 1899 год отмечается: "Причты старательно и добросовестно исполняют свое пастырское служение... Поучения и проповеди на праздничные и воскресные дни произносились по всем церквам — частью своего сочинения, а большей частью из поучительных книг протоиереев Путятина, Нордова, Белоцветова, священника Шумилова и других". Кольский священник Василий Мартынов сам составил и произнес "поучения о таинстве покаяния и причащения". На Терском берегу кузоменский священник Василий Перовский произнес 101 проповедь, умбский священник Анатолий Попов — 80 проповедей. Проповедники ратовали за трезвый образ жизни. После лекций о вреде пьянства некоторые крестьяне добровольно "пред святым Евангелием и животворящим Крестом" давали обет на 2—3 года не употреблять вина. В 1893 году понойский священник Николай Шмаков открыл в приходе Общество трезвости, в которое ежегодно записывалось от 5 до 10 человек. Терские поморы постановили: "ходатайствовать перед правительством о закрытии в селе Кузомени казенной винной лавки с 1 июля 1908 года". Духовные власти требовали примерного поведения всех служителей церкви. Провинившихся строго наказывали, нередко переводили на службу за пределы уезда. Священника кильдинского прихода Александра Голубкова за появление на пароходе в пьяном виде летом 1905 года Консистория оштрафовала на 38 рублей 14 копеек. В обязанности священнослужителей входили все дела, ныне подлежащие ведению ЗАГСа. Они являлись также хранителями церковного архива и библиотеки, занимались приобретением книг, икон, свеч и прочих надобностей, поправкой церковных зданий, приводили к присяге должностных лиц и свидетелей при расследовании преступлений, произносили напутствия ("благословения") призываемым в армию и флот, участвовали в работе церковного Попечительства и благотворительных обществ, ежегодно составляли отчеты о состоянии прихода, вели учет населения, подавали в епархию сведения о числе дворов в приходе, возрастном составе жителей с указанием, были ли они у исповеди и причастия, выполняли разные поручения начальства. Вопреки утверждению атеистов, что "попы — трутни...", священнослужители играли стержневую роль в общественной жизни, получали жалованье не зря, и едва ли их можно было отнести к разряду тех, "кому живется весело, вольготно на Руси".
8. ХРАМОСТРОЕНИЕ
Каждое крупное селение стремилось срубить у себя красивую, не похожую на остальные церковь. Для этого приглашали лучших мастеров и, рядясь с ними, не скупились на плату. Заранее, зимою, заготовляли смолистый сосновый лес, выбирали для храма возвышенное, хорошо обозреваемое место. Замечательным творением церковной архитектуры стал храм Воскресения Христова, сооруженный в Коле в 1681—1684 годах. В описании 1711 года даются такие сведения: "Соборная церковь Воскресения Христова, деревянная, крестовая; по правую (южную) сторону тое церкви придел Николая чудотворца, а по левую сторону придел Георгия великомученика, а те все церкви и алтари покрыты чешу-ею (узорными пластинками) и на тех церквах девятнадцать глав, а кругом тое церкви с трех сторон паперть покрыта тесом. А в той соборной церкви царские врата, и сень, и столбцы резные, вызолочены золотом двойным; по правую сторону царских врат образ Воскресения Христова... венец серебряной... да ожерелья жемчужные... три камня зеленых да два красных в гнездах серебряных; поля кругом обложены серебром, вызолочены..." Далее следует перечень богато украшенных икон и ценной утвари. Историк В. Верещагин в "Очерках Архангельской губернии" (СПб., 1849 год) писал: "Воскресенский собор есть главная достопримечательность Колы. Он... построен из чрезвычайно толстых бревен. Над главною церковью, над приделами ее и алтарями возвышаются 19 массивных, крытых чешуею глав, которые придают всему храму прекрасную пирамидалъность. На восточной стороне церкви, под кровлею, прибита доска, на которой славянскими буквами написана история основания этого храма". Собор, по обмеру 1819 года, имел основание 23,5x21,3 м и высоту 38 метров. Выдающийся памятник русского зодчества сгорел 11 августа 1854 года во время бомбардировки Колы англичанами. Два года спустя Колу посетил писатель С. В. Максимов. На месте города простиралось огромное пожарище. Старик колянин, горюя, говорил гостю: "Колы-то жаль... Пуще того жаль собора нашего - такой он был приглядный, хороший, таким благолепием сиял, особенно вон с горы Соловараки, все отдай, да мало. Очень его жаль!". Максимов со слов старика записал легенду о строителе Воскресенского собора, который, закончив работу, бросил свой топор в Тупому в знак того, что лучшего храма ему уже не создать. Высокими художественными и конструктивными достоинствами отличается Успенская церковь, сооруженная в 1674 году и до сих пор стоящая в селе Варзуга. Она одноглавая, шатровая, крестообразная в основании (кроме алтаря, сделаны три прируба). "Успенская церковь в Варзуге,— отмечал искусствовед И. В. Евдокимов в 1920 году,— является в буквальном смысле потрясающей, до того прекрасен ее дивно-стройный и какой-то певучий облик". Особую прелесть Успенской церкви придают крыши прирубов, имеющие вид заостренных кверху полукружий — так называемых бочек, которые живо напоминают кровлю русских теремов. В один ряд с третьим ярусом бочек помещены четыре башенки, которые вместе с верхними бочками образуют нечто вроде ожерелья или венка на восьмерике — центральном срубе здания. Красота постройки достигалась не только изяществом и пропорциональностью форм, но и богатым декоративным убранством, наличием большого числа резных деталей, чешуйчатостью покрытий. В конструкции церкви все целесообразно. Покатые кровли и водоотбросы обеспечивали быстрое просыхание здания после дождя. В пазы между бревнами положена двойная прокладка из бересты. Нижние венцы сруба сложены из особо смолистых бревен. Строители стремились обеспечить зданию долговечность, позаботились о том, чтобы оно не плесневело и не гнило. Издали храм напоминает свечу в светильнике, поражает стройностью, устремленностью ввысь. С близкого расстояния храм выглядит довольно внушительно, монументально. Его высота 34 метра. Известно имя мастера, создавшего храм,— Климент. К сожалению, никаких других сведений о нем нет. В 1783 году Екатерина Вторая пожаловала Коле как самому северному уездному городу России 8000 рублей на сооружение каменного храма. Строить его начали в 1800 году "на месте прежде бывшей церкви Благовещения Пресвятой Богородицы, за ветхостью упраздненной". Кладку церкви завершили в 1805 году. В течение десяти лет богослужение шло лишь в приделе Алексея человека Божьего, а вся церковь была оборудована и освящена только в январе 1817 года. Каменную церковь строили по одному из типовых проектов, без "архитектурных излишеств". Она состоит из четырех частей: колокольни (с запада), "зимней церкви", главного помещения и алтаря. Высота шатровой звонницы 24 метра, основного здания с куполом и крестом — 19,3 метра. Кольский купец Алексей Попов пожертвовал на украшение Благовещенской церкви 2400 рублей. Вот некоторые детали из описания убранства храма в 1819 году: "Иконостас столярной работы... в три постава икон, с шестью на нем фронтонами... и шестнадцатью колоннами и резными капителями. Царские врата из красного дерева, резные ...по приличным местам вызолочены... На северных пономарских дверях образ преподобного Трифона Печенгского... Наверху иконостаса распятие деревянное резное... Посреди оной церкви, пред иконостасом, паникадило медное о 16-ти подсвечниках, весом около 4 пудов... под оным большой хрустальный шар". В 1867 году Благовещенский храм, сильно пострадавший во время английского погрома Колы в августе 1854 года, был восстановлен и стал соборной (главной в уезде) церковью. В 1899 году на Мурмане возник второй город, названный в честь императора Александра Третьего Александровском (ныне Полярный). Казна соорудив в нем деревянный пятиглавый храм во имя святого Николая "в русском стиле". Достопримечательностью александровского храма стал превосходный резной иконостас, исполненный по рисункам известного художника В. М. Васнецова. Иконы северных святителей писал К. А. Коровин, образы Богоматери и Спасителя копировала Т. В. Васнецова, изображения архангелов Михаила и Гавриила написал академик А. А. Киселев. Меценат Савва Иванович Мамонтов привлек к благоустройству храма своих друзей: Н. К. фон Мекк пожертвовал "сребропозлащенные священные сосуды и Святое Евангелие в серебряном окладе", Н. И. Мамонтов — полный круг церковных богослужебных книг, Н. А. Казаков — паникадило, лампады и подсвечники; жена мецената дала в дар храму священническое облачение и завесу на царские врата; сам Савва Иванович доставил церковные звоны (7 колоколов общим весом 87 пудов). Большинство сельских церквей строилось на средства крестьян ("тщанием прихожан"). Обычно использовались доходы от коллективного лова семги. Чиновник Н. Н. Макшеев в 1892 году отмечал: "Общество в Кузомени настолько богато, что могло построить на свой счет новую церковь, которая обошлась в 18000 рублей, не прибегая ни к мирским сборам, ни к пособию от правительства". Речь идет о пятиглавой Дмитриевской церкви, поставленной в 1887 году "в память мученической кончины Государя императора Александра Второго". Сооружение церквей и часовен считалось богоугодным делом. Кузоменский "торгующий крестьянин" Алексей Заборщиков на свои деньги построил церкви: в Лумбовке (1883), Иоканге (1891) и Сосновке (1898), приписанные к Понойскому приходу. "На доброхотные пожертвования рыбопромышленников" поставлены церкви в становище Териберка — Ильинская (1875) и Грузинско-Богородицкая (1884). Никольская церковь в Гаврилове построена на средства кронштадтского дворянина А. Пасского (1888), Владимирская церковь в Порт-Владимире — на средства московского купца Н. Алексеева (1890), Ильинская церковь в Харлов-ке — на средства маловишерского купца Пономарева (1891), Алексеевская церковь в Раснаволоке - на средства о. Иоанна Сергиева Кронштадтскйто (ныне причисленного к лику святых) в 1895 году и т. д.
9. Трифоно-Печенгский монастырь
В 60—70-х годах XIX века на Западном Мурмане поселились так называемые колонисты — православные крестьяне, пришедшие из беломорских солений, и лютеране — финны и норвежцы. Одна из колоний обосновалась на место древнего Печенгского монастыря. Здесь в 1880 году колонисты поставили храм во имя преподобного Трифона, ставший причтовой церковью Печенгского прихода. Культ Трифона, в середине XVII века причисленного к лику святых, за два столетия пустил глубокие корни в сознании жителей Севера. Ежегодно сотни паломников посещали могилу Трифона при Сретенской церкви. Известный путешественник Ф. П. Литке назвал Печенгу "Меккой" Кольского края. 15 декабря 1883 года исполнялось 300 лет со дня кончины Трифона. Накануне этой даты стали раздаваться голоса о необходимости возобновления Печенгской обители. По подписке на это поступило более 20 тысяч рублей пожертвований. Строительство Трифоно-Печенгского монастыря глава Синода К. П. Победоносцев в 1886 году поручил соловецким монахам. Первые пять лет дело подвигалось медленно. Положение решительно изменилось, когда настоятелем созидаемой обители стал энергичный и уже имевший опыт строительной деятельности иеромонах Ионафан. В короткий срок в месте погребения 116 мучеников, убитых шведами в 1589 году, возник поселок (более десятка жилых домов), различные мастерские и хозяйственные службы. Колонистов, поселившихся на Трифоновом поле, Ионафан переселил в колонию Гагарку, построив им новые дома. Летом 1900 года приходскую Трифоновскую церковь и причтовый дом перенесли на Баркинский кряж — центральное место нескольких поселений, именовавшихся в целом Печенгой. В строительстве монастыря участвовали богомольцы, во множестве стекавшиеся поклониться мощам святого Трифона и потрудиться во славу его обители. От разных учреждений и лиц поступали пожертвования. Александр Третий подарил шитую золотом и серебром бархатную ризу с полным священническим облачением к ней. Казна отпускала бесплатно лес. Николай Второй прислал две динамо-машины и другое оборудование для электрического освещения. Правительство отвело монастырю обширные сельскохозяйственные и промысловые угодья, ежегодно выдавало на строительство монастыря по 5 тысяч рублей. Наряду с сооружением зданий был выполнен огромный объем земляных работ: проложена конная дорога от Пустыни до Печенги протяженностью 14 верст, на которой устроено 16 мостов и 38 водопроводных труб, прокопано около 40 верст канав по болотистой местности, прорыты холмы и засыпаны овраги. В Пустыни над могилой Трифона поставили новую Сретенскую церковь. На Трифоновой поле построили красивую гостиницу и двухэтажный дом для рабочих и мастерских. Трифоно-Печенгский монастырь посещали многие видные деятели: министр финансов С. Витте, меценат С. Мамонтов, великий князь Владимир Александрович. Художники К. Коровин, В. Серов писали здесь этюды — вид Трифонова ручья и др. Летом 1911 года в монастыре побывал московский журналист Е. В. Гешин, который поделился своими впечатлениями в "Русской мысли": "Утомленный тяжелыми картинами мурманской жизни... я попал в Трифоно-Печенгский монастырь с его мастерскими, водяными двигателями, электрическим освещением, моторными лодками, цветущим сельским хозяйством, с его комфортом... Казалось, что это только сон... Все здания монастыря соединены телефоном... Новая церковь — высокая, светлая, какая-то особенно жизнерадостная, с прекрасными, художественно исполненными иконами... Трифоно-Печенгский монастырь, представляющий собою цветущий, полный жизни оазис в этой негостеприимной северной природе, является наглядным до очевидности доказательством могущества человеческого гения, человеческого труда". В 1913 году монастырь посетило 1436 человек, в том числе из дальних губерний 86 богомольцев; в 1917 году число паломников достигло 3650 человек. Глубокое воздействие на верующих оказывала главная святыня — могила Трифона, а также реликвии, хранившиеся в монастыре: "слиток камня, кирпича и глины с вплавленною человеческою костью с места разорения древней обители и два ручных жернова, принесенных по преданию Трифоном из Кольского поселка за 150 верст". Постоянное население монастыря состояло: в 1907 году — 11 монахов, 40 послушников и 147 трудников; в 1916 году — 28 монахов, 27 послушников и 39 годовых трудников. Монастырю принадлежало 12185 десятин земли, в том числе 1200 десятин покоса. На Айновых островах монастырь создал "гагачье хозяйство". Скота в 1913 году числилось: лошадей 24, коров и быков 34,.оленей 2318. Сена, снято 15960 пудов. Накануне революции в монастыре стояло 85 построек, среди них — храм Рождества Христова, воздвигнутый над могилой 116 мучеников. Монастырь имел две библиотеки, в которых находилось свыше 3 тысяч книг. Монастырь, содержавший Баркинскую школу, несомненно способствовал распространению грамотности среди окрестного населения. По свидетельству печенгского священника Георгия Терентиева, игумен Ионафан имел "немалое влияние на религиозно-нравственную жизнь колонистов и подавал нуждающимся посильную помощь". Правительство и Синод считали Трифоно-Печенгский монастырь "оплотом православия", "светочем культуры" в краю, "заполненном иноверцами", Образцом, как следует благоустраивать жизнь в условиях сурового Мурмана.
10. Накануне революции
В XIX веке число храмов на Кольском Севере заметно увеличилось. Помимо прежних, уже упомянутых, были открыты приходы: Тетринский (1844 г.), Ковдский (1845 г.), Печенгский (1855 г.), Кузомен-ский и Нотозерский (1861 г.), Ловозерский (1862 г.), Пазрецкий (1874 г.), Териберский (1885 г.), Гавриловский (1893 г.), Кильдинский и Чапомский (1894 г.), Александровский (1899 г.). В начале XX века к ним добавились приходы Рындский, Оленицкий и Княжегубский. В 1914 году в Александровском благочинии, состоявшем из 11 приходов, числилось 813 дворов и 4792 жителя православного вероисповедания, имелось 23 церкви и 17 часовен. На Терском берегу и побережье Кандалакшского залива в пределах нынешней Мурманской области в 11 приходах насчитывалось 1424 двора и 7718 жителей православного благочиния. В годы первой мировой войны на Кольском полуострове развернулось строительство железной дороги, порта и военных сооружений на Кольском заливе. В край прибыло несколько тысяч рабочих и служащих. Возникла потребность в создании новых церквей. В 1915 году начала действовать Святоникольская церковь на транспорте "Ксения" (судне из Сибирской флотилии, стоявшем на базе "флотской роты", там, где ныне находится Рыбный порт). 21 сентября 1916 года при торжественном открытии города Романова-на-Мурмане (ныне — Мурманск) заложили храм во имя Николая Мирликийского, который построить до революции не успели (ныне здесь — Дом культуры имени С. М. Кирова). На железнодорожном участке Кандалакша—Кола существовала передвижная церковь при 53-м рабочем батальоне. В 1917 году действовала церковь на линейном корабле "Чесма", пополнившем флотилию Северного Ледовитого океана, которая охраняла Мурман от нападений немецкого флота. Финские и норвежские поселенцы на Мурмане (по учету 1900 года — 1048 человек) имели свою, лютеранскую, молельню в колонии Ура, построенную в 1874 . В мае 1904 года здесь поселился пастор Андрей Густав Вуотила, и с 1905 года был открыт особый "Евангелическо-Лютеранский приход". В начале XX века авторитет Русской православной церкви резко упал. Огромное воздействие на умонастроение масс оказала революция 1905—1907 годов. В церкви видели реакционную силу — защитницу самодержавия и несправедливых общественных порядков. Христианское учение, если его рассматривать с позиций здравого смысла, довольно уязвимо. Под влиянием антицерковной пропаганды (в ней принимал участие и такой великан духа, как Лев Толстой) в России появилось немало сомневающихся в истинах Священного писания. Раздавались голоса за "обновление" церкви. Росло безверие. Исчезало благоговейное отношение к духовным пастырям. Все это проявилось и в жизни Кольского Севера. Уже в 1899 году в отчете Кольского благочиния отмечается, что четвертая часть прихожан "нерадива в религиозно-нравственном отношении", и "хотя мещане и крестьяне, часто посещают богослужения, но равнодушно смотрят на призыв к исполнению христианского долга". Сократился приток пожертвований сельскому духовенству. Со времен Екатерины Второй священникам и причетникам стало выдаваться казенное жалование. На Мурманском берегу в начале XX века священники получали из казны обычно по 558 рублей в год (лишь один — Константин Щеколдин — 1146 рублей 60 копеек) и 100 рублей на разъезды. На Терском берегу жалованье священника колебалось в пределах 425—475 рублей. Причетники получали примерно втрое меньше, чем священнослужители. Квалифицированные рабочие — пильщики на станках — на Умбском лесозаводе зарабатывали в год около 300 рублей. Но духовенство имело большие дополнительные доходы от требоисправления (в Коле — до 200 рублей на человека, в Кандалакше — около 100 рублей в год) и от угодий, которые выделялись прихожанами в пользу причта по старинному обычаю (от 10 до 100 рублей в год в разных приходах православного благочиния). Учитывая многодетность духовенства, его нельзя считать слишком зажиточным, особенно низший слой — пономарей, дьячков и псаломщиков. Но крестьяне высказывали недовольство поборами духовенства. По их мнению, духовные благоденствовали за их счет. 9 марта 1906 года крестьянские уполномоченные, собравшись в городе Александровске для составления наказов будущему члену Государственной думы, единодушно заявили: "Мы ходатайствуем, чтобы причты обеспечивались в достаточной степени жалованьем из казны и все таинства и необходимейшие требоисправления — похороны, молебны родительницам совершались священниками совершенно бесплатно, а за совершение заказных литургий и молебнов установленабыла умеренная такса, взимать плату выше которой строго воспретить". Показателен конфликт, происшедший в Кузомени. Местный священник Василий Перовский 15 декабря 1906 года прекратил занятия в сельском училище и дал в Архангельск директору народных училищ телеграмму о том, что учитель Антон Андреевич Битюгов "проводит ученикам отрицательные взгляды на религию... Уроки закона Божия теряют смысл, его авторитет подрывается". Священник потребовал удаления Витюгова. Прихожане разделились на две группы. "Крестьяне, держащиеся старого порядка" (77 домохозяев из 120), поддержали священника, заявили, что им не нужен учитель, который "учит детей, чтобы в Бога не веровали, в церковь не ходили и Богу не молились". По утверждению некоторых родителей, их дети усвоили такие мысли учителя: "Нет Бога, нет рая, и мучений не будет в загробной жизни". В защиту Витюгова подписались 12 крестьян, и часть прихожан уклонилась от поддержки священника. В донесении училищному начальству В. Перовский обращал внимание на "распространившийся в народе новый взгляд на жизненные духовные вопросы и общественного характера". 17 февраля 1907 года А. А. Витюгова арестовали и выслали в Архангельск. Чиновник по крестьянским делам А. А. Мухин в 1910 году отмечал: "Население Мурманского берега весьма индифферентно (безразлично) относится к запросам духа в области религии", поэтому здесь "нужны пастыри сильные духом и верою", а не присланные в наказание за "безнравственную жизнь". Лопарское население в церковных отчетах характеризуется как религиозное и ревностно исполняющее христианский долг исповеди и причастия. Но и среди этой паствы появились признаки безверия. Так, в ноябре 1914 года 20-летний понойский лопарь Киприан Харлин в присутствии нескольких жителей села крепко ругал царя "и вместе с сим такой же бранью ругал и Бога". Несмотря на отмеченные явления, в народной массе сохранялась вера в Бога. В годы войны положение трудового населения значительно ухудшилось. В селения приходили извещения о гибели и ранениях людей на полях сражений. Страдания и бедствия народа подпитывали в нем религиозное чувство, усиливали тяготение к церкви и святым местам. Но в обстановке обострения социальных противоречий среди части населения росло неприязненное отношение к духовенству, которое, по представлению обедневших прихожан, имело слишком много материальных благ и отстаивало интересы господствующих классов. Октябрь 1917 года открыл эпоху лютых гонений и поругания Русской церкви и православного духовенства.
|
